scholast

Когда Оригена спросили - чем занимался Бог до сотворения Мира, тот ответил - конечно же, Бог творил иные миры. Творчество есть сама сущность Творца, Которого посему нелепо представлять бездействующим. Но нелепо представлять Его и действующим во времени, ибо Творец более времени. Ориген, учившийся вместе с Плотином, знал, как и Плотин, что Космогонии предшествует Теогония, но предшествует в ином времени, в трансцендентом времени вечности, Собственном времени Самостановящегося Творца. Причастие человека вечному обнаруживается способностью к творчеству - постижению нового и рождению нового. Творческий дар и есть первейший знак божественности человека, знак богосыновства. Грех же есть забвение этого дара, опошление его и пренебрежение им ради влечений низшего порядка. Грех есть искажение иерархии ценностей и святынь, утрата высшей святыни - живой связи с Отцом Небесным. Но раз Бог - более мира, то и человек, сын Бога, сотворенный по Образу и Подобию Отца, также более мира, гражданин Неба. Мир же - дело Бога и его детей, потрясающий воображение художественный проект. И все мы призваны участвовать в нем, и расти в нем, для того и рождены.

А посему - с наступающим Новым годом, дорогие посетители моего блога! Божественных вдохновений, прекрасных идей и удач в их воплощении!

Существования бывают разные. Есть существования чувств. Чувства - радости, боли, голода, сонливости, итд - даны непосредственно, их существования в доказательствах не нуждаются. Что вызвало те или иные чувства - вопрос другой, ответ на него уже отнюдь не столь очевиден. А сами чувства, повторюсь, несомненны.

Есть существования объектов чувственного мира. В нем вполне можно усомниться, что и делает Декарт в начале своего размышления о предельной достоверности. Можно предположить, что подлинная реальность, стоящая за этими объектами, сильно отличается от того, что мы видим. Можно даже предположить, что вообще ничего нет, вся т. н. реальность есть лишь сон или наваждение каких-то демонов или "Матрицы". А можно все же поверить в безобманность данных чувств - при всей неполноте этих данных и их замутненности, идущей от ограниченности наших чувств. Именно на втором варианте настаивал Декарт, выставляя в качестве главного аргумента - Бог не лжет, и не оставит нас на произвол демонов. Эта мысль была весьма дорога и Эйнштейну - "Subtle is the Lord, but malicious He is not" - "Господь искусен, но не злонамерен". И Декарт, и Эйнштейн, настаивали на этом тезисе не ради красного словца - без такой веры занятия наукой были бы сущей бессмыслицей. Таким образом, реальность чувственного мира, в отличие от собственно чувств, уже недоказуема, но может быть или не быть предметом веры. И от того, насколько осознана эта проблема существования чувственного мира, принята или нет вера в это существование, в какой форме и на каком основании - весьма зависит духовная жизнь данной личности.

Помимо чувств, помимо объектов материального мира, есть и другие сущности, с их особыми, своеобразными проблемами существования. Есть объекты идеального мира, платоновские формы - скажем, натуральный ряд чисел, числа пи, е, теорема Ферма итд. Нередко встречается мнение, что эти объекты есть всего лишь продукты нашего мозга. Это мнение является заблуждением, и притом весьма грубым. На деле, число пи не имеет никакого отношения к мозгу, а есть объективная реальность в гораздо большей даже степени, чем и мозг, и Солнце и, скажем, созвездие Большой Медведицы. Действительно, в рамках SETI, программы поиска внеземных цивилизаций, предполагаемым братьям по разуму в далеком космосе высылались не фотографии Солнца или звезного неба, не наши замечательные портреты - а именно двоичный код числа пи. Вот и задумайтесь теперь, что объективнее - звезды, наши тела или абстрактные математические формы. Платон к объективным формам универсального разума относил не только математические - но также и этические и духовные, как например справедливость саму по себе, и даже кошку саму по себе - но сейчас я оставлю эти расширения в стороне. На деле существование платоновой формы устанавливается умозрительно - пониманием ее, выражающемся в способности интеллетуального оперирования этой формой. Сомнение же в подлинности существования объектов математики столь же возможно, как и в отношении объектов материального мира. Снимается это сомнение, как в том, так и в другом случае, лишь верой. Эта вера не может быть доказана из каких-то более очевидных тезисов, но напротив - она является необходимым условием осмысленного построения вообще каких-либо доказательств.  

Физика есть способ познания материального мира, проистекающий из веры в то, что "фундаментальные законы природы выражаются прекрасными уравнениями" (Поль Дирак). Без такой веры она оставалась бы голой эмпирией, вроде того, чем геометрия была у египтян, чем до сих пор остаются такие науки как география или биология. Слово "прекрасные" здесь включает одновременно простоту формы и богатство содержания - но, наверное, и кое-что еще, не сводимое ни к чему иному, но относящееся к красоте самой по себе.  

Еще одна сущность, не сводимая ни к чувственным, ни к идеальным объектам - наше мыслящее, сознающее себя Я - ментальный мир. Его существование устанавливается в картезианском акте cogito. Согласно Декарту, существование мыслящего начала несомненно для него самого, есть предельная достоверность. Пусть так, но каков источник этого абстрактного мыслящего начала? Каково его отношение ко всему разнообразию моего жизненого опыта и творчества? Какова ценность, есть ли высокий смысл у этого начала? Что с ним было до моего рождения и будет после моей смерти? Это уже другие вопросы, решение которых не может не опираться на ту или иную, осознанную или нет, веру.

И вот тепрь я подхожу к самой мощной сущности - Богу, автору Мироздания, источнику всех форм Бытия. Прежде чем задаваться вопросом о Его существовании, следует отдать себе отчет, что оно должно мыслиться как существование совсем иного рода, чем таковые материальных и идеальных объектов, мыслей, чувств, моего или абстрактного Я. Если Он существует - то совершенно иначе, ибо Он есть источник всех прочих существований. Источник существований не может сам существовать в том же смысле, что и частности, Им порожденные. Если это не осознано, то разговор о существовании Бога будет сплошным недоразумением. Как писал Августин, Бог относится к Бытию - материальному и идеальному - как художник к картине. Художник картине внеположен, или трансцендентен, пользуясь латинским словом. Существование Бога, как правило, не дано с непосредственной убедительностью, а потому подвержено сомнению. Как и в отношении материального мира и платоновых форм, сомнение в существовании Бога может разрешаться в ту или иную сторону лишь актом веры, нуждающимся в осмыслении. Тема такого осмысления - отдельная и большая, а потому я здесь остановлюсь, ограничившись лишь недавней моей цитатой Э. Жильсона.